Știri

• Opinie separată în CSP privind amânarea Adunării Generale a Procurorilor: „Legalitatea deciziilor CSJ din 1 august nu poate fi pusă în discuție”

  Trei membri ai Consiliului Superior al Procurorilor (CSP) au formulat o opinie separată în privința cererilor a trei candidați la funcția de membru al CSP, care nu au promovat evaluarea Comisie Pre-Vetting, dar care urmează să fie reevaluați după ce Curtea Supremă de Justiție (CSJ) a anulat deciziile de nepromovare. Aceștia au solicitat, în cadrul ședinței CSP de vineri, 4 […]

  Citiţi mai departe

  Trei membri ai Consiliului Superior al Procurorilor (CSP) au formulat o opinie separată în privința cererilor a trei candidați la funcția de membru al CSP, care nu au promovat evaluarea Comisie Pre-Vetting, dar care urmează să fie reevaluați după ce Curtea Supremă de Justiție (CSJ) a anulat deciziile de nepromovare. Aceștia au solicitat, în cadrul ședinței CSP de vineri, 4 august, amânarea Adunării Generale a Procurorilor, stabilită pentru data de 23 august, dar cererile au fost respinse.

  Astfel, într-un comunicat de presă privind opinia separată formulată de președinta CSP Angela Motuzoc și membrii Inga Furtună și Eduard Varzar se menționează că „legalitatea deciziilor CSJ din 1 august nu poate fi pusă în discuție (deși au existat intense dezbateri în spațiul public), or anume așa acționează principiile statului de drept, coroborate cu valorile democrației, iar conduita instituțională a autorităților publice trebuie să demonstreze aliniere la litera și spiritul acestora”.

  „Nu am susținut hotărârea majorității din CSP considerând că cererile procurorilor vizați urmau a fi admise, pentru a le oferi real și efectiv garanția valorificării dreptului lor de a fi ales și a dreptului corpului profesional de a alege”, se arată în comunicatul publicat de instituție.

  Potrivit celor trei membri ai CSP, opinia separată a fost anunțată „în considerarea faptului că aplicarea legii trebuie să se facă corect și echitabil, cu respectarea celor mai înalte standarde pe care le impune rolul constituțional atribuit Consiliului Superior al Procurorilor de a fi garant al independenței și imparțialității procurorilor”.
  „Procedurile premergătoare Adunării Generale a Procurorilor trebuie să respecte strict condițiile impuse de lege, având în vedere că acest for urmează să aleagă membrii CSP, iar corectitudinea deplină a alegerilor este filonul central ce va susține legalitatea și legitimitatea viitoarei componențe a organului de autoadministrare. Interesul legitim superior rezidă în asigurarea alegerilor libere și corecte și anume acest obiectiv ne-a determinat spre formularea opiniei separate. (…) Legea nr.26/2022 privind unele măsuri aferente selectării candidaților la funcția de membru în organele de autoadministrare ale judecătorilor și procurorilor nu reglementează modul de acțiune pentru situațiile deduse examinării (soluția pentru cazurile când CSJ anulează hotărârea Comisiei Pre-Vetting, iar Adunarea Generală încă nu s-a desfășurat), dar principiile generale stabilesc că din tăcerea legii nu pot fi deduse reguli, mai ales reguli care sunt defavorabile persoanei”, susțin membrii CSP care au avut o opinie separată.

  Vineri, 4 august, în ședința CSP au fost respinse cererile procurorilor Cristina Gladcov, Vitalie Codreanu și Anatolie Gîrbu, care au solicitat amânarea Adunării Generale a Procurorilor.

  Cererile au venit după ce, pe 1 august, CSJ a decis reevaluarea celor trei candidați, alături de alți 18, care inițial nu au promovat evaluarea Comisiei Pre-Vetting pentru funcția de membru Consiliului Superior al Procurorilor (CSP).

  Solicitările au fost argumentate prin faptul că, dacă că până pe 23 august, data când va avea loc Adunarea Generală a Procurorilor, ei nu vor fi reevaluați, ei nu vor putea să-și înainteze candidatura pentru funcția de membru al CSP.

  Pe 1 august 2023, CSJ a anulat 21 de decizii de nepromovare a candidaților la funcții în CSM și CSP: Angela Popil, Vladislav Holban, Alexei Panis, Anatolie Gîrbu, Veronica Cupcea, Alexandru Rotari, Stanislav Sorbalo, Valentin Caisin, Ion Chirtoacă, Vitalie Codreanu, Vitalie Stratan, Angela Bostan, Aureliu Postică, Victor Sandu, Nicolae Șova, Aliona Miron, Cristina Gladcov, Tatiana Chiriac, Ecaterina Buzu, Mihail Bușuleac și Sergiu Osoianu, și a dispus reevaluarea acestora de către Comisia Pre-Vetting.

  Anterior, Comisia Pre-Vetting a emis opt decizii de promovare (Dumitru Obadă, Iuri Lealin, Elena Roșior, Olesea Vîrlan, Mariana Cherpec, Aliona Nesterov, Eduard Panea și Ciobanu Rodica) și zece decizii de nepromovare a evaluării integrității pentru funcția de membru al CSP.

  Dintre cele zece decizii de nepromovare, patru s-au referit la situații de retragere din concurs sau de nedepunere în termen a Declarației pentru 5 ani, iar șase candidați nu au promovat, urmare a parcurgerii procesului complet de evaluare. 
  Sursa: zdg.md

• «Все хотят быстрых результатов по громким делам». Инга Фуртунэ о том, почему на прокуратуру надо посмотреть под другим углом

  Член Высшего совета прокуроров Инга Фуртунэ решила стать прокурором, прочитав на школьных каникулах несколько полицейских детективов. И после 19 лет работы в прокуратуре не жалеет о своем выборе. Продолжая спецпроект «JusticeInside. Люди внутри системы», NM публикует монолог Инги Фуртунэ, которая рассказала, почему в прокуратуре все не так плохо, как об этом постоянно говорят, о том, сложно ли женщине сделать карьеру прокурора, и какие уроки системе преподал 2019 год. В первом материале спецпроекта судья Ливия Митрофан рассказала, […]

  Citiţi mai departe

  Член Высшего совета прокуроров Инга Фуртунэ решила стать прокурором, прочитав на школьных каникулах несколько полицейских детективов. И после 19 лет работы в прокуратуре не жалеет о своем выборе. Продолжая спецпроект «JusticeInside. Люди внутри системы», NM публикует монолог Инги Фуртунэ, которая рассказала, почему в прокуратуре все не так плохо, как об этом постоянно говорят, о том, сложно ли женщине сделать карьеру прокурора, и какие уроки системе преподал 2019 год.
  В первом материале спецпроекта судья Ливия Митрофан рассказала, как политики пытаются взять под контроль судебную систему, чего не хватает молдавским судьям, и почему она против внешней аттестации.

  «До сих пор помню чувство, с которым первый раз перешагнула порог прокуратуры»

  Я решила поступить на факультет права после 10 класса. В моей семье не было юристов, родные ожидали, что я стану врачом, поэтому я училась в классе с биолого-химическим профилем. Летом прочитала несколько полицейских детективов, и это заставило меня по-другому взглянуть на то, чем я собираюсь заниматься в жизни. После 11 класса я поступила в молдавский Госуниверситет, но еще не знала, какую из юридических профессий выберу.

  На втором курсе у нас был спецкурс о работе прокуратуры, который вел первый генпрокурор Молдовы Думитру Постован. Он так говорил о роли прокуроров в обществе и их ответственности за защиту прав человека, что я решила стать прокурором. После первой же лекции сообщила о своем решении подругам. Окончив университет, сдала экзамен в Генпрокуратуре, и меня записали в резерв. Тогда тех, кто сдавал такие экзамены, приглашали на работу, когда появлялись вакантные места.

  Ожидая приглашения, стала работать в столичном интернате № 2 юристом по защите прав детей. Я получила там важные жизненные уроки. А в мае 2002 года начала работать в транспортной прокуратуре. До сих пор помню то чувство, с которым первый раз перешагнула порог прокуратуры. Сегодня я прихожу в прокуратуру с тем же энтузиазмом, потому что люблю свою работу, даже если ради нее приходится жертвовать личным временем, а ее выполнение требует значительных усилий.

  «Прокуроры изучают не материалы дела, а человеческие судьбы»

  Применение закона никогда не происходит по одной и той же формуле. Беседа с любым человеком — не важно, свидетель это, обвиняемый или потерпевший, занимает очень много времени. Надо узнать об обстоятельствах дела и о человеке, чтобы понимать, какие вопросы ему задавать, в каком формате пройдет беседа. Иногда это занимает очень много времени. А бывает, знакомство с материалами дела занимает несколько дней.

  На самом деле прокуроры изучают не материалы дела, а человеческие судьбы. Ты должен проанализировать, сопоставить доказательства и соотнести их с законом. Зачастую все это происходит в очень сжатые сроки. Потому что есть сроки, предусмотренные Уголовно-процессуальным кодексом, даты судебных заседаний. Твой график зависит еще и от графика других людей. Даже если к тебе обращаются с проблемой, которая не связана с работой прокуратуры, у тебя есть моральное обязательство выслушать человека и все ему объяснить. Часто это упускают из вида, когда критикуют прокуроров. Даже если кто-то говорит, что у нас есть честные прокуроры, часто после этого следует обвинительная тирада, и твоя надежда на то, что заслуги прокуроров оценят, рушится.

  Каждый человек, приходя в прокуратуру, должен знать, что его внимательно выслушают, а выходить оттуда с ощущением, что ему помогли добиться справедливости. По-настоящему ты становишься прокурором, когда осознаешь личную ответственность за все, что делаешь.

  Когда остаешься один на один с жалобой или делом, понимаешь, что от твоего решения зависит судьба человека: какой ответ он получит, применят ли к нему какие-то уголовно-процессуальные действия.

  «Полицейские рекомендовали это дело закрыть»

  Многие считают, что, когда приходишь в систему, тебя заставляют подчиниться. Я думаю, что это не так. Для начинающего прокурора важно общение с коллегами и начальством. Это не надо воспринимать как давление.

  Через три-четыре месяца после того, как я начала работать, мне распределили отчет полиции о мальчике, который повесился. Полицейские рекомендовали это дело закрыть, потому что следов насильственной смерти не было. Я прочитала его предсмертную записку и увидела там достаточно серьезные обвинения, которые он слышал от отца. Я пошла к начальству и предложила открыть уголовное дело против отца ребенка за доведение до самоубийства. И, хотя я только начинала работу, начальство доверило мне самой вести это уголовное дело. Они оценили мое желание посмотреть на ситуацию под другим углом.

  Когда я готовила вопросы, советовалась с коллегами: «Вот если он ответит мне так, что потом спросить?»  Очень сложно готовить вопросы для родителей, которые потеряли ребенка. Даже если бы сейчас мне досталось такое дело, хотелось бы обсудить его с коллегами, чтобы не упустить ничего важного. Отца мальчика в итоге посадили.

  Еще был случай, когда мне надо было прийти с проверкой в полицейский участок и забрать у них регистр, в котором вели учет определенных происшествий. Я знала нормативную базу и все остальное, но вдруг моя коллега говорит: «А ты видела этот регистр № 2»? И принесла мне этот регистр, показала все рубрики. Она не вмешивалась в мою работу, не говорила, как вести себя с полицейскими, но очень помогла мне.

   

  «У меня никогда не было ощущения, что на меня давят»

  В 2004 году меня перевели на работу в прокуратуру Ботаники, а с 2010 года я начала работать в управлении по борьбе с пытками при Генпрокуратуре. За все время работы у меня никогда не было ощущения, что на меня давят. Я могу, опираясь на свой опыт, смотреть на ситуацию с одной стороны, а у кого-то из коллег может быть другой взгляд на вещи. Например, тебе могут подсказать какое-то решение ЕСПЧ, в котором рассматривали похожий случай.

  Сейчас идет полемика о том, что иерархический контроль [в прокуратуре] — это источник влияния и давления на прокуроров. Хотя еще в 2018 году Консультативный совет европейских прокуроров (КСЕП) отметил, что считает такую практику нормальной, если все распоряжения отдают в письменной форме, а у прокурора есть возможность не исполнять указания начальства, если он считает их незаконными. У нас в законе такое тоже предусмотрено.

  В 2017 году меня выбрали членом Высшего совета прокуроров. Это — третий состав Высшего совета прокуроров и первый, когда члены совета из числа прокуроров приостанавливают свою деятельность на время работы в совете. А еще это первый состав совета, в который выбрали женщин [меня и Анжелу Мотузок].
  Вообще роль женщины в прокуратуре вызывает много разговоров. Я никогда не сталкивалась с плохим отношением. Во всех коллективах, где я работала, задачи распределяли в зависимости от профессиональных способностей и опыта работы. В прокуратуре женщинам никогда не отказывают в продвижении по службе. Переход из территориальной прокуратуры в специализированную — это тоже продвижение. В таких конкурсах женщины участвуют чаще, чем в конкурсах на руководящие посты. Я всегда поддерживала коллег [женщин], чтобы они немного больше верили в свои силы. Я баллотировалась в Высший совет прокуроров, в том числе потому, что хотела показать своим коллегам [женщинам-прокурорам], что нужно быть более активными.

  «2019 год очень жестко повлиял на наше восприятие»

  Работа в Высшем совете прокуроров — это большая честь и ответственность, потому что ты представляешь своих коллег в органе самоуправления. Часто это предполагает анализ, который выходит за рамки Уголовно-процессуального кодекса. Нужно знать все о том, что касается карьеры прокуроров: от назначения и повышения до дисциплинарных наказаний.

  2019 год очень жестко повлиял на наше восприятие некоторых политических процессов. Тогда членов Высшего совета прокуроров ассоциировали с определенными людьми [Владмимиром Плахотнюком и его приближенными], и эту точку зрения активно тиражировали СМИ. Те, кто это утверждал, никогда с нами не общался, чтобы понять, какие именно люди работают в совете. Это были декларативные заявления.

  Как прокурор ты всегда готов к критике. В конфликте, который тебе предстоит разрешить, одна из сторон всегда будет недовольна твоим решением, каким бы законным оно ни было. И все равно сложно было читать некоторые вещи [в СМИ] и знать, что тебя ассоциируют с людьми, которых ты ни разу не видел. При этом ты знаешь, что действовала по закону, и знаешь, что твои решения всегда были обоснованными. Для членов моей семьи это была еще более сложная ситуация. У меня даже был разговор с мамой. Она спросила меня, почему все так говорят, если это неправда. И я ответила: «Очень рада, что ты знаешь, что это неправда».

  На заседаниях рабочих групп [по реформе юстиции] нас обвиняли в том, что мы считаем себя выше закона и сопротивляемся аттестации. Мне казалось, что я могла бы сказать: «Я не сопротивляюсь аттестации. Можем хоть сейчас отправиться ко мне домой, чтобы вы убедились. Вы делаете некоторые намеки, давайте посмотрим, как обстоят дела на самом деле».

  Тогда не было никого, кто выступил бы в роли медиатора и объяснил нам, чего они добиваются. Объяснил без обвинительного тона, обесценивания некоторых способностей и [явных] сигналов тем, кого касается эта аттестация: «Вы провалили тест, хотя еще не проходили его». Это обесценивает саму суть аттестации. Важно, какие этапы у нее будут, кто войдет в комиссию, кто выберет членов комиссии.

  Когда мы опубликовали свое мнение с предложениями поправок к законопроекту о внешней аттестации судей и прокуроров, на нас обрушилась волна критики. На самом деле мы не сопротивлялись ни реформам, ни аттестации. Мы хотели объяснить, что любые изменения должны соответствовать Конституции. Тогда многие говорили, что в Албании такая мера принесла хорошие результаты. Но они не говорили, что в Албании эти меры основывались на изменениях в Конституции. А основанием для этих изменений послужил очень подробный отчет, в котором проанализировали все процессы в системе юстиции. Кроме того, этот процесс длился много лет и столкнулся с разного рода сопротивлением. Действительно, в феврале 2021 года ЕСПЧ признал законным увольнение в Албании судьи, которая не прошла аттестацию, но ЕСПЧ подтвердил, что ее отставка соответствовала Конституции.

  Мы должны понимать, что формула, которая дала хороший результат в Албании, может не дать результатов в Молдове. Это не математика, мы не можем просто перенять формулу, мы должны учитывать наши юридические традиции и социальный контекст.

  «Я выхожу с работы и сажусь в троллейбус»

  Да, у общества есть большие ожидания от прокуратуры. Это естественно и законно. Прокуроры каждый день должны учитывать эти ожидания. И все же не надо забывать, что прокуроры — это часть общества. Их не привезли откуда-то из-за рубежа, им не изменили сознание. Да, есть вещи, которые следует изменить. Но сейчас некоторые искусственно пытаются создать иллюзию борьбы между обществом и представителями системы юстиции. Это неправильно. И я, честно, не понимаю, почему те, кто говорит о системе, концентрируются на вещах, которые нас разделяют.

  Мы все хотим жить в безопасном мире, знать, что наши права уважают и защищают. Вечером я выхожу с работы и сажусь в троллейбус. Я, как и остальные граждане, хочу чувствовать себя в безопасности, находясь в публичном пространстве. Также я хочу знать, что мой ребенок находится в безопасности, пока идет в школу и пока учится онлайн. Мы должны больше думать о том, что нас объединяет, и вместе прийти к общему знаменателю.

  Со стороны кажется, что [очистить систему] легко: пришел новый генпрокурор, выгнал всех, на чей счет есть подозрения, нанял на работу новых, и на следующий день все изменилось. Часто генпрокурор и Высший совет прокуроров сталкиваются с тем, что закон не позволяет им что-то сделать. Есть процессы, которые тянутся долго по закону. Например, против прокуроров, которые занимались незаконной прослушкой, завели дисциплинарные дела. И эти дела дошли до рассмотрения в Высшем совете прокуроров. Это значит, что решения оспорили [на уровне Инспекции прокуроров и Коллегии по дисциплине и этике], но и решения совета — не окончательные, их можно обжаловать в суде. Поэтому мы не можем говорить, что Высший совет прокуроров или генпрокурор чего-то не делают. Этими решениями, как и другими, совет говорит, что отклонение от норм закона никто не будет терпеть.

  Сейчас положение дел в системе изменилось: и процессы внутри прокуратуры, и восприятие прокуроров. Вообще за 19 лет прокуратура стала более открытой. Прокурор будет настолько независимым и неподкупным, насколько он осознает необходимость этого. Воспитание чувства ответственности занимает время. Но это должно происходить ежедневно: через все обращения к прокурорам Высшего совета прокуроров, через все решения совета и месседжи Генпрокуратуры. Важный фактор тут — личный пример. Если прокуроры будут знать, что любое продвижение по службе основывается на принципах меритократии [власти достойных], они сами будут стремиться их соблюдать. Да, чтобы это воплотить, необходимы и усилия, и время.

  «Люди ждут, что все прокуроры бросят другие расследования»

  Еще у общества есть ожидания, которые касаются резонансных дел, и это естественно. Но иногда складывается ощущение, что люди ждут, что все прокуроры бросят другие расследования и будут заниматься только резонансными. Это тоже неправильно.

  Только в 2020 году в Молдове зарегистрировали 26,3 тыс. преступлений. Среди них убийства, изнасилования, нанесение тяжких телесных повреждений. Прокуроры самостоятельно расследовали 3458 дел. Кроме того, прокуроры вели/возглавляли 42 248 расследований и завершили 19 568. Это не просто цифры. Чтобы прийти к такому результату, прокуроры каждый день прикладывают усилия, иногда жертвуют личным временем, чтобы успеть в срок. Я испытываю особое уважение к прокурорам и я доверяю тому, что они делают. Я не хочу, чтобы кто-то решил, что сейчас я оправдываю прокуроров или обеляю имидж [прокуратуры]. Я хочу сказать, что, когда мы анализируем работу прокуроров, то должны смотреть на ситуацию не только под одним привычным углом.

  Конечно, все хотят быстрых результатов по резонансным делам. Но мы не можем бросить все остальные дела и сказать жертве изнасилования: извини, мы отложим твое дело, потому что надо заняться расследованием громких дел. Для нее ее случай — это ее трагедия, и для нее важнее всего расследование ее дела. И когда мы говорим о доверии к прокуратуре, то должны оценивать и эти случаи. Мне кажется, не совсем правильно говорить, что мы не испытываем доверия к прокуратуре, потому что не видим результатов по резонансным делам.

  Никто никогда не задавал себе вопрос, что чувствуют прокуроры, которые годами расследуют дела об убийствах, изнасилованиях, семейном насилии, и которые обязательно оставляют след [в душе прокурора]. Это тоже стоит учитывать. Сложное уголовное дело не может не отразиться на тебе. Очень важно, чтобы у прокуроров была возможность это обсудить, чтобы они не начали только технически выполнять свою работу. Если прокурор выгорит, он может начать работать механически. В каждом деле речь идет о человеческой судьбе. Прокурор должен проявлять ту же эмпатию, что и в начале своего пути.

  Высший совет прокуроров выступил с инициативой — оказывать прокурорам психологическую помощь, чтобы не допустить их профессионального выгорания. Такая практика есть в Румынии —и в судах, и в прокуратурах. Должна признать, что внутри системы к этой инициативе отнеслись с некоторой сдержанностью, но эта важная тема, очень важная. Мандат членов Высшего совета прокуроров завершится в этом году. Может случиться, что мы не успеем найти точное решение для этой инициативы. Но если нам удалось начать такую дискуссию, я думаю, — это уже прогресс.

• Jurista Inga Fortuna, despre importanta robei de avocat: "Aceasta trebuie sa fie pana la glezna" - VIDEO

  In salile de judecata, ei nu pot intra altfel decat in robele lor specifice. Fiecare profesie are un anumit cod de imbracaminte, iar oamenii care apartin unui domeniu sunt recunoscuti dupa vestimentatia lor. Avocatii, procurorii si judecatorii, practic, poarta mereu uniformele lor deosebite – acele mantii negre, numite robe. Roba devine insusi o institutie pentru fiecare lucrator din domeniul juridic. […]

  Citiţi mai departe

  In salile de judecata, ei nu pot intra altfel decat in robele lor specifice.

  Fiecare profesie are un anumit cod de imbracaminte, iar oamenii care apartin unui domeniu sunt recunoscuti dupa vestimentatia lor. Avocatii, procurorii si judecatorii, practic, poarta mereu uniformele lor deosebite – acele mantii negre, numite robe.

  Roba devine insusi o institutie pentru fiecare lucrator din domeniul juridic. Reporterul O Seara Perfecta, Alina Plangau, a fost curioasa sa afle care e secretul acestor tinute impecabile, ce exprima atata autoritate si seriozitate. 

  Sursa: perfecte.md

   

• FAMILIA PREȘEDINTEI CSP A CUMPĂRAT ÎN ANUL 2016 UN AUTOTURISM MITSUBISHI PAJERO SPORT CU 10 MII DE LEI

  Două noi membre ale Consiliului Superior al Procurorilor (CSP) au indicat în declarațiile de venituri și interese personale faptul că dețin mașini pe care le-ar fi cumpărat cu suma de 10 mii de lei, adică 500 de euro. Mașina președintei CSP, Angela Motuzoc, este practic nouă, fabricată în anul 2012. Cea a familiei Ingăi Furtună este mult mai veche – […]

  Citiţi mai departe

  Două noi membre ale Consiliului Superior al Procurorilor (CSP) au indicat în declarațiile de venituri și interese personale faptul că dețin mașini pe care le-ar fi cumpărat cu suma de 10 mii de lei, adică 500 de euro. Mașina președintei CSP, Angela Motuzoc, este practic nouă, fabricată în anul 2012. Cea a familiei Ingăi Furtună este mult mai veche – din anul 2003. Ambele însă au fost cumpărate în anul 2016 cu aceeași sumă – 10 mii de lei.

  Angela Motuzoc lucrează procuror din anul 2003. Soțul ei este avocat. Noua președintă a CSP a indicat în declarația de avere faptul că familia sa a cumpărat, în anul 2016, un Mitshubishi Pajero Sport fabricat în anul 2012. Mașina ar fi costat doar 10 mii de lei. 

  Președinta CSP despre prețul mașinii: „Ce am indicat în declarație asta e. Alte comentarii nu am”

  Fiind vorba de un autoturism de teren, aproape nou (fabricat cu doar 4 ani înainte de a fi cumpărat), ne-am interesat care sunt prețurile pe piață ale unei astfel de mașini. Pe un site de anunțuri destul de popular printre moldoveni un Mitsubishi Pajero din 2008 este scos în vânzare cu 14 500 de euro. 

  „Ce am indicat în declarație asta e. Alte comentarii nu am”, ne-a răspuns Angela Motuzoc atunci când i-am solicitat un comentariu referitor la prețul autoturismului.

  O altă membră a CSP, aleasă recent, Inga Furtună, a indicat și ea o mașină cumpărată în același an, 2016, cu suma de 10 mii de lei. În acest caz este vorba despre un Audi mult mai vechi, fabricat în anul 2003. Pe același site de anunțuri un Audi fabricat în anul 2003 este scos în vânzare cu 5300 de euro. 

  Inga Furtună: „Mașina e veche. Am indicat datele din contractul de vânzare-cumpărare”

  Am întrebat-o pe Inga Furtună dacă într-adevăr acesta este prețul autoturismului familiei sale, în condițiile în care pe piață mașinile Audi se vând mult mai scump. „Ați verificat prețurile la autoturisme cu aceeași parametri tehnici? Sincer, nu mă pricep foarte bine la parametrii tehnici,  mașina este destul de veche, soțul s-a ocupat de negocieri, eu am preluat informația din contractul de vânzare-cumpărare. Am indicat date din documente oficiale”, ne-a răspuns Inga Furtună. 

  Moldova Curată va sesiza ANI ca să verifice corectitudinea completării declarațiilor de avere de către cele două membre ale CSP. Anterior, fosta Comisie Națională de Integritate a descoperit o situație similară în declarația de avere a procurorei Elena Neaga. Ultima indicase în declarația de avere pentru anul 2012 faptul că a vândut cu 10 mii de lei un autoturism Opel Vectra. În actul de constatare, CNI a decis să sesizeze „Inspectoratul Fiscal Principal de Stat în privința verificării onorării obligațiunilor fiscale de către cet. Elena Neaga, referitor la mijloacele financiare obținute din vânzarea autoturismului”.

  Sursa: moldovacurata.md

• VIDEO: Judecătoria Militară a absolvit de pedeapsă 7 gardieni acuzaţi de tortură